Во многих книгах по истории, изданных на советской и постсоветской территории, отчетливо видна мысль о том, что Россия, мало того, что якобы освободила Крым от «турецких захватчиков», так еще и сделала этот «дикий и неухоженный» тогда полуостров чуть ли не раем на земле, облагодетельствовав его диких жителей благами цивилизации. Эта мысль выдвигается практически всеми идеологами колониализма в качестве обоснования справедливости захватнической политики своих стран, и Россия (а затем и СССР) – не исключение. Но Марков, будучи в Крыму через 80 лет после его аннексии Россией, дает нам несколько иную картину «благодеяний христианской цивилизации», нежели мы встречаем в официальной исторической литературе.

«Русские ненавидят таракташцев. Они считают их разбойниками, готовыми на всякое зло христианину… Такие жалобы, конечно, не лишены основания. Таракташский татарин, как и татары многих других первобытных татарских сельбищ, еще не вполне растленных цивилизациею почтовых дорог, действительно, не любит в русском своего грабителя. Иноверец тут, кажется, на заднем плане. Как бы то ни было, татарин не может не признавать в себе такого же туземного зверя, как олень и коза, не может забыть, что он жил в этих лесах и владел этими степями и долинами сотни лет, никем не стесняемый и не оспариваемый; не может забыть, что вдруг пришел к нему казак, прогнал его хана, забрал его земли и сады, понастроил в его городах и селах свои церкви. Какие не представляйте ему межевые книги и планы, купчие крепости и дарственные записи, – он твердо знает одно, что у вас ничего не было, и вдруг все почти очутилось, что у него в руках все было и не осталось почти ничего. Этот сорт доказательств особенно убедителен для нецивилизованных голов, не знакомых со сводом законов и практикою земского суда. Вы ему докажете судом и законом, что владеете по суду и закону, а он чувствует своею шкурою и своею злобою, что вы его ограбили. Вы ли, ваш ли отец, ваш ли сосед – он не разбирает. Вы, т.е. казак, русский (татары промеж себя называют всех русских поголовно «казак»), вы для него все безразличны, все грабители. Так мы, русские, чувствовали в свое время нашествие француза, этого единичного врага, имевшего сотни тысяч безразличных для нас голосов… При Потемкине значительная часть татар (Сумароков в «Досугах крымского судьи» уверяет, что 300000) выселяется [в Турцию]; в 1812г. значительная часть татар выселяется, хотя об этом выселении вряд ли сохранились точные статистические сведения; оставшиеся земли отказываются родственникам и мечетям; но не легче ли им перейти к судьям и администраторам? В Петербург шлются представления и ходатайства о награждении пустопорожними землями, никому не принадлежащими, таких-то и таких-то чиновников, за такие-то и такие-то заслуги. Петербург, конечно, не знает Крыма; распоряжение следует, и под именем пустопорожней, никому не принадлежащей земли, отходят в руки почтенных цивилизаторов Крыма сады и виноградники татар. Землемеры ошибаются, и по ошибке, вместо 5000 десятин, отмежевывают 13000.

Какой-нибудь татарин вдруг, к изумлению своему, узнает, что он продал свое имущество такому-то русскому барину и получил за него столько-то денег, а за неграмотностью его, при таких-то свидетелях, расписался такой-то». И кто после этого скажет, что история не повторяется? «Цивилизаторы», что прошлого, что нашего времени, больше заинтересованы в набивании своего кармана, причем не совсем законными способами, т.е. грабежом «диких туземцев», нежели в приобщении данных туземцев к хоть каким-нибудь благам цивилизации.

«Удивительно ли, что и таракташский татарин, видя, как чужое племя отрезало его совершенно от моря и со всех сторон стеснило то частными, то казенными, то монастырскими запретными лесами, в которые он еще на своей памяти езжал как в свою собственность за всем, что было ему нужно – удивительно ли, говорю, что и он постоянно твердит о грабеже». А теперь, спустя 150 лет, нам доказывают, что никакой собственности ни у кого из местного населения и не было, и, как и в Палестине, как и в Андалузии и на других захваченных колонизаторами землях мусульман, объявляют этих мусульман пришлыми кочевыми варварами, которые не имеют там прав ни на что.

Далее, Марков показывает экономическое положение Крыма после 80-ти лет российской оккупации, и сравнивает это положение с периодом Крымского ханства: «Насколько татары были вредны Крыму – проверить не трудно. Сличите описание Крыма прежних веков с нынешним состоянием его… Посмотрим же, чем владел Крым прежде и чем он теперь владеет. Настоящее экономическое положение Крыма достаточно стало известно даже и людям, в нем не бывавшим. Степи, составляющие 9/10 всего пространства полуострова – совершенные пустыни, трава в них мелкая, выродившаяся, и в июне, вплоть до глубокой осени, выгорающая нажелто. Воды почти нет. Поселения так редки, что от одного до другого едешь на почтовых по нескольку добрых часов. Какие есть – не поселения, а развалины. Из десяти хат обитаемы две; на одну уцелевшую – десять лежат в кучах мусора. Из десяти фонтанов, восемь, наверное, разбиты или пересохли. Где на памяти старожилов были еще лесные места, – теперь голь голью. Вы едете по балке, по руслу ручья – кругом вас груши, садовая мушмула, тополь, черешня – и ни следа поселения. А это между тем остатки садов. По некоторым речкам идут на целые версты сплошные одичавшие сады с чаирами.

Татарские названия урочищ, по-видимому, беспричинно относимые к пустынным местностям, напоминают вам имена населенных и богатых деревень, бывших здесь прежде. Эти имена так часты, что вы поражаетесь сравнительною многолюдностью, которая должна была быть здесь когда-то. На придорожных холмах, вдали от поселения, вы часто натыкаетесь на густо насаженные божьи нивы, на обширные татарские кладбища, в которых узкие камни с чалмами и фесками, исписанные стихами Корна, торчат в разные стороны, как расшатавшийся частокол. Половина их вросла в землю, половина рассыпана и растаскана. Судите, какие сельбища должны были быть около таких погребальниц.

Животной жизни также убыло. Верблюды стали редки, буйволов почти нет, лошадиные косяки держатся только немногими мурзаками, и на степи вы редко встречаете небольшой табунок… Но и в горах – разоренные могилы по дорогам, одичавшие сады по ручьям, названия, утерявшие смысл, деревни, потерявшие жителей». Рисуя картину жуткого экономического упадка, ставшего результатом 80-летнего владения Крыма Россией, Марков утверждает, что «А все что есть, все почти было и тогда, при татарах». Так и хочется задать вопрос – и где плоды титанических трудов всяческих Потемкиных-Таврических?

«Из этих немногих данных, во всяком случае, ясно, что состояние Крыма во времена татарского владычества отстояло вовсе не так далеко от современного его состояния, и мы, русские, во всяком случае, возьмем грех на душу, если вместе с Палласом и другими голосами, менее его образованными и более корыстными, вздумаем относиться с презрением ко всему, сделанному до нас. Наша собственная доля в развитии благосостояния Крыма окажется слишком ничтожною, если результат сравнить с периодом времени нашего владения, который, по масштабу новейшей истории, равняется многим прежним столетиям. Вопрос о народной пользе должен быть решаем с самою бесцеремонною логичностью и искренностью. Мы привыкли слишком дешево веровать в справедливость многих недоказанных положений, из какого-то предубеждения в их мнимой неизбежности. Мы, русские, европейцы, полонили татарина. Христианская цивилизация покорила мусульманского варвара. Одного этого факта достаточно, чтобы мы уверовали в спасительность нашей власти для татарина, в ниспослании на его главу из всероссийского рога изобилия всевозможных даров счастья. Однако взглянем делу прямо в глаза и, положив руку на сердце, скажем откровенно, действительно ли дали мы крымскому татарину лучшую жизнь». Вряд ли можно обвинить в каких-либо антироссийских настроениях Маркова, хотя бы потому, что в других частях своей книги он с любовью отзывается о своей родине. Тем более сильны и важны для нас его оценки, ибо это оценки представителя колонизирующей стороны.

Продолжение следует…